Манефа Трофимовна Клокотова – наша едомчанка. Она одна из самых старших бабушек в деревне, хоть и на лето только приезжает, а постоянно живет в Лешуконском. В ноябре прошлого года она отметила 90-летний юбилей. Это очень почтенный возраст. Сейчас она, как и все женщины этого довоенного поколения, мудро говорит: «Всё пережили, всё было перероблено». Работали много и везде. Только вот ровесников её в нашем районе не так много, особенно тех, кто работал в военное время.
Прекрасно помню Германа Васильевича, её мужа, он умер в 2010 году. О нем в нашей семье осталось прекрасное воспоминание – мотоцикл «Ковровец». Папа купил его, когда я была маленькой и прекрасно помню, как он пригнал его к дому. Мы ездили на нем за грибами и ягодами, даже когда были студентами и когда у меня уже был свой ребёнок. Он до сих пор на ходу. В прошлую весну, когда ездили в деревню, её соседка Нина Григорьевна рассказывала, как Манефа Трофимовна летом на коленках выдергает всю травку у дома – косить сама уже не может, а просить кого-то не хочет – не любит беспокоить людей. А в деревню ей уже очень хочется. Приезжает сразу, как в её квартире в Лешуконском отключат отопление. И дом у неё очень красивый, стоит в хорошем месте – на горке у реки.
Манефа Трофимова родилась и росла в Каращелье, в семье было 11 детей, но семеро всего в живых осталось. Она была третьей с конца. После неё Коля 1934 года рождения и Виталий 1937 года. Уже через много лет мама, Ирина Семёновна, которая жила в преклонном возрасте у дочери, смотря телевизор, в котором показывали программы о детских садах, плакала: «Смотри, как за деточками-то сейчас ухаживают, а я-то как ухаживала!» Вицей стращали детишек, чтоб не совались куда не надо. Матери работали, а дети — на произвол судьбы.
С Николаем случился трагический случай. Он любил лошадей и часто на них ездил, и однажды съехал в воду вместе с животными во время ледохода. Его из воды вытащили, но здоровье пострадало, и умер он как раз в день начала войны. Такой трагедией для семьи и отметилась трагичная для всей страны дата. Виталий тогда был совсем малыш.
Отца забрали на войну. До окончания призывного возраста ему оставался месяц, а значит и не взять не могли, и в боевых действиях он не участвовал, служил в рабочей роте. Написал письмо, что к октябрьским праздникам вернется домой. Но не дошел. По пути умер в Нарьян-маре. Почему там – не знают. На войну забрали и ещё двух братьев – Ивана и Матвея. Иван погиб, похоронен в братской могиле. Матвей вернулся, но в Лешуконии не жил, уехал в Северодвинск.
Манефа Трофимовна три класса отучилась в Каращелье, а в четвертый пошла в Лешуконское. Её старшая сестра Анна тогда работала в райцентре, у них с мужем не было детей, когда он ушел на войну, она упросила мать отдать ей Манефу. На лето девочка возвращалась домой и работала в колхозе на сенокосе. Муж у Анны погиб, она позже снова вышла замуж, но, к сожалению, судьба её сложилась трагично.
Анна с Манефой жили на Красных партизан, дома этого сейчас нет, держали корову, Манефа помогала обряжаться. За водой ходила на Вашку в Конецгорке. Это ж сколько надо натаскать – а путь неблизкий. В 7 классе Манефа осталась на осенние (то есть не могла весной сдать все экзамены, оставили на осень), а осенью решила не учиться, а работать. Вернулась в Каращелье к маме, а оттуда дорога одна – в колхоз.
Время военное было голодное. «Мох и всяко место ели», — говорит Манефа Трофимовна, но добавляет, что у сестры она жила хорошо, в деревне матери было тяжелее. Она тоже работала в колхозе. С нею оставался лишь маленький Виталий, потому что старшие дети были взрослые. Манефа к тому времени считалась за большую.
День, когда объявили об окончании войны, Манефа Трофимовна хорошо помнит: «Утром Анна встала и говорит: «Война кончилась, я побежала». Она была партийна. Убежала в центр. Там митинг. Радовались, прыгали из окошка в окошко, была суета. Кто падат, кто бежит. Тако было сумасшествие! Школьники тоже радовались, везде дика суета. Это не расскажешь и не представишь, как люди радовались!».
После войны её трудовая биография стала стремительно пополняться. В колхозе обрежалась, дояркой была. Зимой в лесохимию отправляли по направлению от колхоза. Сезон поработала, а там зарабатывали нормы. Больше нормы – больше премиальных денег. Это и стало причиной, что заключила договор на работу: «Домой пришла и радуюсь, что там можно даже на платье заработать. Поработаешь – деньги дадут. А тут в колхозе я веком денег не видала. Не видала, шшо за деньги». Мать, конечно, была огорчена. Дома Манефа была бы ей помощницей, а в лесу работать тяжело, кандовать, как она говорит. Потому выхлопотала ей не лесохимию, а райтоп. Это тоже работа в лесу, и не полегче, но сезонами.
Девчонки зимой рубили лес, пили его, возили, плотили и сплавляли в Лешуконское, а летом – на сенокос – на грабилку или на косилку, и на любые другие работы. Бывало, в лес просилась, но не пускали из колхоза. Там работы было много. К примеру, к октябрьским надо вымолотить, успеть к сроку, потому молотила целыми днями: утром с бабами, вечером с молодежью.
Замуж вышла Манефа Трофимовна не по своей воле – выдали. Но прожили вместе с Германом Васильевичем больше 55 лет. Он приглядел её в райтопе. Она работала от колхоза, а он – от пристани. Зимой увез он её из Каращелья в Едому в свой родительский дом.
Там они жили большой семьёй, у Ивана, брата Германа, пятеро ребятишек, но места хватало. За мужем пошла Манефа Трофимовна на работу в пристань — матросом на пароход «Разлив», Герман был кочегаром. А потом капитан Распопов решил – не всё же время матросом – и поставил штурвальным. И почти пять лет вместе с мужем работали от навигации до навигации, как на прикол поставят – так в лес.
Когда задумали строить в Едоме свой дом, ушли из пристани в лесохимию, чтоб быть поближе к деревне. Поближе – это за 10 км от деревни на участке, потом перевели на другой — за семь километров. Жили в бараке. Она снабжала хлебом и продуктами рабочих. А как дом построили, в 1959 году, так закончилась их лесная биография,
Герман Васильевич работал в колхозе, а Манефа Трофимовна на разных работах. Успела поработать в промартели в Едоме, кирпичи делала, печи ложила. А когда промартель стала закрываться, ходила на работу в райцентр. Как распутицу переживали? Да никак. Лед несёт, а они на лодке переправляются. Люди на носу шестами расталкивают лёд. Бывало, что пару дней приходилось пережить в Лешуконском. Да и праздники приходились как раз на распутицк – то майские, то октябрьские.
А потом в Лешуконском руководство промартели задумало открыть кондитерский цех и печь пряники. Манефа Трофимовна и это дело освоила, двух женщин взяла, научились, дело пошло. Её работницы пекли, а она упаковывала, развозила по сельповским магазинам.
Потом работала она в едомском магаизне продавцом, и в конторе лесохимии. А когда уже на пенсию вышла, ещё восемь лет трудилась почтальоном. А это был, действительно, труд. За почтой надо было ходить в Лешуконское. Всё пешком. Почту привозили на Красные щелики – рыбаки и охотники хорошо знают это место, а оттуда бежала до деревни через раду. И стращали тогда – ведь сколько ж денег было в сумке у почтальона, с учетом того, что в каждом доме было по два пенсионера — вдруг что случится? Но Бог миловал. И сколько газет и журналов тогда выписывали едомчане, да и деревня была большая. Позже Манефа Трофимовна несколько лет заменяла почтальонов во время отпусков. Ей нужно было переработать, чтоб пенсия была побольше. «На квартиру заработала», — сказала она. Правда, деньги вскоре обесценились и всё нажитое пропало. Но квартиру всё-таки купили в Лешуконском.
Там всегда рядом был брат Виталий, и в Едоме он ей всегда помогал. У него была своя семья и дети. Но он никогда не оставлял сестру. «Уж кака надея была на Виталия!», — говорит она. И с его женой Татьяной сложились хорошие отношения. И племянник Саша сейчас помощник. «Попрошу дак сделает. Но не смею беспокоить», — говорит она.
её трудовой стаж больше сорока лет. Она труженица тыла. Каждый год получает открытки от президента с Днем Победы. Говорит, что президент у нас хороший. «Хороший, конечно, не чета другим! У нас тоже плохо было.Пенсию не выдавали по три месяца, и в магазинах всё есть, а купить не могли (это она про 90-е годы так говорит – прим.ред). А сейчас с добром живем. Хоть бы не нарушили его! Все недовольны. А чего недовольны? Правьте своими делами!
Вот мудрость жизни. Нечего ругать власть – делайте что должно!
Елена Хатанзейская.
